В боях за Волгу

Г. Д. Гай

В огненном кольце

Весной 1918 года тяжелые тучи нависли над молодой Советской республикой. Со всех сторон наступали враги. Украина, Белоруссия, Прибалтика стонали под пятой немецких оккупантов, на Дону поднял мятеж генерал Краснов, Северный Кавказ был объят пожаром гражданской войны. Мурманский край захватили англичане, на Дальнем Востоке высадились войска иностранных интервентов. В Закавказье хозяйничали турецкие и немецкие войска, призванные туда грузинскими и азербайджанскими националистами.
В эти трудные для республики дни в Поволжье, на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке вспыхнул контрреволюционный мятеж чехословацкого корпуса. Этот мятеж был организован англо-французскими империалистами.
Чехословацкая дивизия под командованием Чечека, действовавшая в Среднем Поволжье, имела до 10 тысяч солдат. Они были опытны в военном деле, хорошо вооружены, снабжены техническими средствами.
К 3 июня 1918 года белочехи, двигаясь от Сызрани, подошли к станции Липяги, где к тому времени Самарский ревком сосредоточил все свои наличные силы под общим командованием М. С. Кадомцева. 4 июня произошел кровопролитный бой, окончившийся поражением наших отрядов.
5 июня ревком созвал экстренное военное совещание. Участвовали в нем и уцелевшие командиры дружин и отрядов. После детального анализа обстановки было решено во что бы то ни стало защищать город. Однако, несмотря на все усилия ревкома, удержать Самару нам не удалось. Рано утром 8 июня мы вынуждены были под градом пуль покинуть родной город…
Ближайшей причиной оставления Самары оказалась плохая защита железнодорожного моста через реку Самару. С рассветом 8 июня белочехи под прикрытием бронепоезда штурмовали мост. Защитники моста (кажется, уфимская дружина), потеряв 90 процентов своего состава, не выдержала атаки и отошла в направления на Кинель. Чехи быстро заняли вокзал и распространились по городу. Им указывали дорогу и провожали белогвардейцы и правые эсеры.
Вверенная мне небольшая сводная дружина (95 человек), защищавшая один из участков правого берега реки Самары между элеватором и Волгой, была отрезана, но, благодаря знакомству дружинников с городом, боковыми улицами нам удалось без больших потерь дойти до Волги и сесть на пароход «София». Наш отход совершался под градом пуль с крыш домов и колоколен.
После захвата Самары белочехи вкупе с белогвардейскими частями начали наступать в четырех главных направлениях; бугульминском, ставропольском, сенгилеевском и сызранском. Не останавливаясь на других участках, мне, как командиру Сенгилеевского фронта, хотелось в общих чертах дать характеристику отрядов, действовавших на этом участке.

Сводный отряд самарских боевых дружин

После первых неудач советских отрядов, 11 июня глав комом возникшего Восточного фронта был назначен бывший полковник царской армии Муравьев. Днем раньше для руководства операциями на сызранском и симбирском направлениях были организованы так называемые группы войск. В состав Симбирской группы войск под командованием симбирского губвоенкома Иванова вошли все красногвардейские части, действовавшие на сенгилеевском, ставропольском и мелекесском направлениях.
Отошедшие из Самары отряды и дружины были сосредоточены в районе Сенгилея. Сенгилеевский фронт в середине июня 1918 года имел протяжение около 30 километров и тянулся от Климовки (на правом берегу Волги) до деревни Кузькино. На нем оперировали до 10 отрядов общей численностью до 950 штыков и сабель, 5 орудий и 27 пулеметов. Из этих отрядов был составлен один сводный отряд самарских боевых дружин. Командование сводным отрядом было поручено мне.
Штаб сводного отряда для удобства передвижения и связи помещался на пассажирском пароходе «Нижегородец» и находился у пристани Новодевичье. Штаб состоял из командующего, начальника штаба, делопроизводителя, коменданта и шести конных ординарцев.
Оперативные планы вырабатывались единолично командующим, имевшим при себе единственный экземпляр карты - десятиверстку старого издания.
Несмотря на господствующий в то время принцип выборности комсостава, в отрядах Сенгилеевского фронта командиры в большинстве своем назначались старшим начальником, причем при назначении последний руководствовался, помимо храбрости и опытности данного лица, также симпатиями, доверием и уважением к нему дружинников.
Таким образом, на командные должности выдвигались лучшие, храбрейшие и любимейшие дружинники. Среди командиров было четыре бывших офицера, остальные кадровые унтер-офицеры или рядовые фронтовики, все добровольцы.
В борьбе за укрепление дисциплины и поднятия боеспособности отрядов огромную роль сыграли коммунисты дружинники, так как в то время еще не было ни политотделов, ни комиссаров.
В конце июня была организована юридическая следственная комиссия, членами которой были дружинники Лившиц, Панов и Самсонов. Эта комиссия выполняла роль и политотдела, и трибунала, и особого отдела.

Измена Муравьева и падение Симбирска

Для наступления на Сызрань (которая вторично уже была занята белыми)¹ и на Самару главком Муравьев, сидя в Казани, лично управлял каждой группой и дружиной, не считаясь с тем, что к тому времени они уже вошли в состав I армии под командованием М. Н. Тухачевского. Игнорируя нового командующего, он направлял или отзывал эти отряды по своему усмотрению.
Для наступления на Самару он выделил несколько мелких групп, у которых между собой не имелось никакой связи. Эти небольшие отдельные и разбросанные дружины должны были наступать на Самару по разным направлениям.
Последствием всего этого было то, что ни одна группа не являлась организованной боевой силой, вследствие чего их разбивал противник поодиночке, так как помощи ждать было неоткуда. В частности, вверенный мне сводный отряд не раз получал от Муравьева непосредственно телеграммы с противоречивыми заданиями: то обороняйся, то отходи, то наступай…
То наступая, то отступая, мы потеряли напрасно в районе Сенгилея почти целый месяц. Но вот 10 июля я получил срочную телеграмму; Муравьев сообщал, что он разрывает Брестский мирный договор, объявляет войну Германии и предлагает прекратить боевые действия против белочехов и войск самарской учредилки. Вслед за этим получаю телеграмму от симбирского губвоенкома, левого эсера Иванова, с приказанием немедленно направить в Симбирск дружину левых эсеров и максималистов. Обе эти телеграммы как гром ошеломили нас. Что делать, как поступить? Измена и предательство были явны.
Немедленно нами было созвано совещание. На нем приняли твердое решение: на Самару мы наступать будем и войну против белогвардейцев не прекращаем. Об этом мы немедленно сообщили в Симбирск и в дружины. Все отряды, в том числе и дружины левых эсеров и максималистов, полностью присоединились к нашему решению.
Через два дня из Симбирска вернулся посланный товарищ, и мы узнали подробности авантюры Муравьева, пытавшегося поднять антисоветский мятеж и заключить союз с белочехами и белогвардейцами. Выступление Муравьева быстро ликвидировали симбирские большевики, сам он при сопротивлении был убит. Однако его предательское выступление не прошло даром. Приказы Муравьева вызвали замешательство, создали настроение неуверенности и недоверия к высшему комсоставу.
Наши отряды стали отступать к Симбирску. Другая группа красногвардейцев под названием «Ставропольский отряд», наступавшая из Мелекесса на Самару, была окружена и прижата белогвардейцами к Волге. Одновременно белочехи начали наступать на пароходах из Самары вверх по Волге к Сенгилею. Группа полковника Каппеля, захватившая Сызрань, перешла в наступление через Тереньгу на Симбирск и 22 июля после артиллерийского боя ворвалась в Симбирск с востока.

Прорыв из Сенгилея

Накануне падения Симбирска сводные отряды самарских боевых дружин вели ожесточенные бои с белогвардейским полком на линии Горбуновка-Тайлаково-Ольгино-Климовка. Однако все попытки противника прорваться на Сенгилей были нами отражены. Имея сведения о том, что противник большими силами занял Тереньгу, наши отряды ночью по моему приказанию погрузились на пароходы и прибыли в Сенгилей для защиты города. Днем 21 июля противник начал наступать по Волге. На пароходах «Вульф», «Вандал», «Фельдмаршал», «Милютин» и «Козлов» белочехи остановились в двух-трех километрах от Сенгилея и обстреляли из артиллерии город и пристань, где находилось до шести пароходов нашего штаба и его отделов. Немедленно была выдвинута по правому берегу наша батарея, которая, став на позиции южнее Сенгилея, открыла огонь по неприятельским пароходам. Одновременно навстречу им смело вышел наш единственный боевой катер «Дело Советов», на котором было только одно орудие. Неприятельские пароходы в начале боя сосредоточили свой артиллерийский огонь на нем. Катер получил три пробоины в кормовой части. Экипаж после вспыхнувшего пожара вынужден был выбраться на берег, потеряв пять моряков Балтийского флота.
Санитарный пароход «Фортуна», на котором было 50 больных и раненых, бывший недалеко от «Дела Советов», стал полным ходом уходить вверх по Волге, спасая раненых и больных, среди которых началась паника. Тогда неприятель, отлично видевший флаг Красного Креста, сосредоточил свой огонь на пароходе, но благодаря искусным маневрам из десяти выпущенных по судну снарядов только один, разорвавшись у самого борта, осколками расщепил деревянные части верхней палубы и стенки каюты, контузив двух человек.
Перестрелка продолжалась два часа, неприятельские пароходы были отогнаны. После этого «Фортуна», отошедшая вверх, вернулась в Сенгилей и вследствие отсутствия других свободных пароходов немедленно была отправлена в Белый Яр на левом берегу. Под покровом ночи оттуда перевезли несколько батарей и две сотни бойцов из Сгавропольского района. Стало ясно, что красные отступали по всему фронту. Вскоре было получена известие о падении Симбирска.
Отряды сенгилеевской группы очутились в кольце, так как со всех сторон наступал противник и последняя надежда - отход по Волге - рушилась со взятием белыми Симбирска. После короткого совещания в штабе было решено прорваться сквозь неприятельское кольцо. Под прикрытием темноты были перевезены на правый берег последние группы ставропольского отряда т. Павловского (1000 человек) и всем командирам отрядов были разосланы секретные инструкции о порядке следования.
Силы противника не были известны: каждую минуту можно было опасаться нападения или вторичного обстрела.
Часть отрядов была погружена на пароходы и отправилась в Шиловку, где они должны были высадиться, а затем соединиться с остальными в селе Тушне. Большая же часть отрядов в полном походном порядке, с конной разведкой впереди и дозорами на флангах, с обозом в центре и с артиллерией позади, должна была утром выступить из Сенгилея по заранее намеченному маршруту.
Утром 22 июля пристань Сенгилей кипела народом и красноармейцами. По сходням бегали взад и вперед люди и вытаскивали винтовки, зарядные ящики, припасы, обмундирование, белье и всякое имущество. Груды тюков, ящиков, узлов лежали на берегу.
Было мобилизовано 600 подвод, на которые спешно нагружали припасы, вооружение. Стремились вывезти все, но кое-какие громоздкие предметы пришлось бросить в Волгу. Раненые и больные были положены на подводы.
Одновременно с нами эвакуировался и Сенгилеевский исполком с советскими работниками. Были увезены документы и вся наличность казначейства.
Бесконечная вереница подвод тронулась в 12 часов дня, и в 3 часа из города выехала последняя подвода.
В 4 часа дня Сенгилей был занят белогвардейским отрядом, который, однако, не рискнул тотчас преследовать красных и занялся наведением «порядков» и ожиданием подкреплений, которые вскоре прибыли и осторожно пустились вслед за отступившими, занимая селения, которые мы уже оставили.
Маршрут, избранный нами, был крайне извилист и без дорог, смысл его был в том, чтобы избежать преследования и не показываться в районе Тереньга-Ясашная Ташла-Ключищи, где, по сведениям, находился неприятель.
На ночь отряд, получивший название сводного сенгилеевско-ставропольского, под общим моим командованием, остановился в Тушне. По настоянию части больных, которым ехать дальше на тряских подводах было тяжело, 14 человек отправили в Тушнинскую больницу, где они были расстреляны на следующий день пришедшими белогвардейцами.
Вторая стоянка была в деревне Суровке, куда прибыли ночью, промокшие от страшного ливня, и разместились кое-где до рассвета, когда было приказано выступать на Воецкое.
Третью ночь, с 24 на 25 июля, мы провели в большом селе Воецкое. Здесь был расстрелян нашей разведкой белогвардейский шпион, принявший разведчиков за белых и давший им сведения о проходивших незадолго перед тем советских войсках.
К вечеру следующего дня отряд благополучно достиг станции Майна.
С большим трудом мне удалось переговорить по телеграфу с М. Н. Тухачевским и В. В. Куйбышевым и заставить их поверить, что весь сенгилеевско-ставропольский отряд числом в три тысячи человек со всем обозом и артиллерией благополучно вышел из окружения.

Формирование Железной…

После ликвидации авантюры Муравьева командующим Восточным фронтом был назначен И. И. Вацетис, который со дня приезда в Казань сделал очень много для формирования регулярной Красной Армии на Волге. С такой же энергией по реорганизации Первой революционной армии работал на станции Инза Реввоенсовет в составе Тухачевского, Куйбышева и Калнина. Всюду красногвардейские дружины переформировались в роты, батальоны, полки. После присоединения к революционной армии я получил приказ сформировать из отрядов самарских боевых дружин стрелковую дивизию, которая должна была оперировать в направлении на Симбирск.
Из всех отрядов самарских боевых дружин были составлены 1-й и 2-й Симбирские полки.
В начале августа прибыли в распоряжение Первой Симбирской дивизии Витебский полк, бронепоезд № 5 и Карачевский эскадрон. К 10 августа должна была прибыть из Москвы только что сформированная Курская бригада, состоящая из трех полков: Московского, Крестьянского и Орловского.
В районе Майна-Чуфарово началась лихорадочная подготовка частей, переформирование полков. Приходилось заново создавать строевые части, штабы, тылы и различные учреждения. По разным местечкам и уездным городам Симбирской губернии нашлась масса всякого военного добра. В наше распоряжение были переданы пушки, винтовки, повозки, снаряды и пр. Штаб армии, объявив мобилизацию старых офицеров в Пензенской губернии, выслал в дивизию штабных работников, техников-артиллеристов, инженеров, строевых командиров и политработников. Из орудий и батарей мы создали артдивизионы, из повозок и подвод - транспорт. Приказом по армии командиром дивизии был назначен я, военкомом дивизии - неразлучный мой соратник и друг Б. С. Лившиц, а начальником штаба - неутомимый работник Э. Ф. Вилумсон.

Освобождение Симбирска

К 8 сентября Железная дивизия занимала линию Прислониха-Аксаково-Карцевка-Сосновка-Игнатовка. К тому времени части дивизии уже делились на две пехотные бригады: 1-я бригада состояла из 1-го и 2-го Симбирских и Витебского полков, Симбирского эскадрона и трех батарей, всего 1692 штыка, 64 пулемета, 83 сабли, 11 орудий и 1 бронепоезд.
Во вторую бригаду входили I Курский, Московский, Крестьянский, Орловский, Интернациональный полки, Карачевский эскадрон при двух батареях, всего 1910 штыков, 105 сабель, 50 пулеметов и 8 орудий.
План операций по освобождению Симбирска был построен на быстром широком наступлении частей и стремительном концентрическом движении с охватом противника с обоих флангов. Для выдержанности удара мы противника не тревожили до последнего момента. 8 сентября был получен приказ с задачей: овладеть Симбирском коротким энергичным ударом.
С рассветом 9 сентября войска повели наступление и, отбросив мелкие части противника, неудержимой лавиной двинулись вперед. Только в районе деревни Каменка-Ртищево и станции Выры противник оказал упорное сопротивление, но, будучи обойденным с флангов, бежал. К вечеру части достигли рубежа: Юшанск-Опалиха-Софьино-Каменка-Ртищево-Крюковка.
10 сентября с утра части дивизии повели дальнейшее наступление. Противник в этот день оказал более упорное сопротивление и лишь после обхода с флангов в на правлении Белый Ключ и Авдотьино отошел на линию Ключищи-Бухтеевка-Ивановка-Тетюшское. У станции Охотничья произошел кровопролитный бой, где отличился Интернациональный полк, наголову разбив белых и взяв много пленных.
11 сентября наступление началось с новой силой. Настроение красноармейцев было боевое. Все были уверены в том, что город будет взят. На всем фронте дивизии шел ожесточенный бой. Белые не выдержали натиска и отошли, оказывая местами упорное сопротивление.
На правом фланге дивизии белые выставили инструкторский батальон в Винновской роще, но наши войска со стороны Свияги зашли им в тыл, и офицерский батальон был истреблен почти поголовно. Поздно вечером 11 сентября части дивизии заняли Кременки, Белый Ключ, Вырыпаевку, Баратаевку, Сельдинское, Лаишевку. В тот же день кавалерийский дивизион Боревича, заняв Шумовку, перерезал Волгу с севера.
Утром 12 сентября войска дивизии неудержимой лавиной перешли в атаку. Противник вначале упорно сдерживал натиск, но части 1-го Симбирского полка во главе с т. Устиновым, с криком «ура» ворвались на южную окраину города через Киндяковку. В 12 часов с востока ворвался в город 1-й Курский полк во главе с т. Седякиным. В 12 часов 30 минут Симбирск был взят окончательно.
Трогательна была встреча с освобожденными из губернской тюрьмы красноармейцами и политзаключенными. Освободили в этот день около 1500 человек. Нас окружала толпа изможденных и бледных товарищей, которые, плача от радости, целовали нас и благодарили за освобождение из учредиловских застенков.
Насколько поспешно отступали белые, видно уже из того, что на правом берегу оставлен был весь обоз и артиллерия; четыре тяжелых орудия им пришлось бросить в Волгу. Много белых, в особенности только что мобилизованных из ближайших сел, побросав оружие в садах подгорья, в беспорядке убегали по правому берегу Волги вверх по течению. Их уже не преследовали. Все три аэроплана противника попали в наши руки. На станции Киндяковка забрано много вагонов с военным имуществом белых.
После взятия нами Симбирска белогвардейские части отошли в направлении на Мелекесс. Но белое командование решило вернуть Симбирск, для чего оно перебросило с самарского и уфимского направлений свежие части.
Неустойчивые части Орловского и Крестьянского полков (входивших прежде в Курскую бригаду) под натиском белогвардейцев отступили на правый берег. 16 и 17 сентября Симбирск стал обстреливаться белыми, занявшими вновь Нижнюю Часовню и имевшими артиллерию в районе Верхней Часовни. Не помогло героическое усилие батальона 1-го Симбирского полка, который, будучи выдвинутый на левый берег Волги в районе завода, наткнулся на проволоку, и его атака успеха не имела. Пришлось отвести наши части на правый берег и, выиграв время, подготовить новый удар в другом направлении. Защита железнодорожного моста была поручена Интернациональному полку. Под убийственным пулеметным огнем белых бесстрашный командир полка т. Варга, с горстью храбрецов не только отстояли переправу, но захватили у белых на том берегу несколько пулеметов.
18 сентября белогвардейцы прочно заняли левый берег, а мы - правый. Мост остался на нейтральной зоне и обстреливался как с нашей стороны, так и со стороны противника. С обеих сторон подготавливались новые операции: белые - по взятию Симбирска, а мы - по их разгрому. А в это время усталые полки нашей дивизии частью наступали через Тереньгу на Сызрань, а частью очищали территорию севернее и южнее Симбирска, одно временно совершая указанную им перегруппировку.
Четыре дня Симбирск был под артиллерийским обстрелом белых. Жизнь в городе вновь замерла.
Положение было довольно серьезным, тем более что в это время Симбирск оборонялся одной лишь артиллерией, а мост - несколькими сотнями храбрецов из Интернационального полка. Наше положение осложнялось еще и тем, что одновременно приходилось воевать с артиллерией, бронепоездами противника и пожарами, возникавшими в городе. Бронепоезда противника то и дело подходили к мосту и обстреливали его западный край, где окопались наши доблестные интернационалисты. Белые неоднократно предпринимали попытки перейти мост и ворваться в город, но каждый раз они отходили обратно, оставляя на мосту много трупов.
В конце концов от частого обстрела, от пожаров и злостных слухов в городе создалось паническое настроение.
Помню такой эпизод: для связи и информации один из членов губисполкома постоянно дежурил в штабе дивизии. Однажды, вернувшись с моста, где шел горячий бой с наступающими белыми, я застал дежурившего товарища в состоянии большого беспокойства. Он взволнованно говорил о панике, возникшей среди населения, боявшегося перехода белых через мост. Я указал на какую-то кнопку на моем письменном столе (кажется, от звонка к начальнику штаба) и сказал:
- Успокойтесь, товарищ! Передайте населению, что белые через мост не перейдут. Мост минирован. Вот видите эту кнопку? Провода отсюда идут до моста. Достаточно легкого нажима, и мост целиком взлетит на воздух со всеми белогвардейцами.
Это помогло. Дежуривший тогда товарищ как бомба вылетел из моего кабинета, и через час весь город успокоился, узнав, что мост минирован, и конец проводов находится у меня под столом. В действительности, конечно, ничего подобного не было.
Наконец 24 сентября ночью прибыла из Казани долгожданная флотилия. 5-й Курский полк, погрузившись в темную ночь на пароходы, направился вверх по Волге на пристань Майна с задачей ударить по тылам противника и выйти на станцию Бряндино. Часть сил прибывшей правобережной группы войск получила приказ высадить десант на левом берегу Волги, к югу от Симбирска, в деревнях Красный Яр и Городище, с задачей ударить в направлении на Верхнюю Часовню-Мелекесс.
25-го ночью вся артиллерия дивизии открыла ураганный огонь по расположению белых.
Чтобы прогнать бронепоезд противника и дать возможность 1-му и 2-му Симбирским полкам перейти мост и атаковать белых, со станции Симбирск ровно в 24 часа был пущен через мост паровоз, который со страшной быстротой помчался вперед и исчез в ночном мраке. За паровозом через мост по боковым дорогам гуськом лихо двинулись вперед два Симбирских полка, имея во главе своих командиров и комиссаров.
Маневр удался блестяще. С рассветом 26 сентября белые, потеряв у моста всех своих часовых и пулеметы, но успев взорвать восточный конец моста, начали отступать к станции Чердаклы.
Но противник уже опоздал, он попал в мешок, так как 5-й Курский полк у него в тылу занял станцию Бряндино, а правобережная группа войск захватила Верхнюю Часовню. Окруженные почти со всех сторон, белые рассеялись с огромными потерями, оставив всю свою артиллерию и материальную часть.
Оба берега Волги у Симбирска были освобождены от белых.
28 сентября 1918 года член Реввоенсовета Восточного фронта П. А. Кобозев вручил Железной дивизии знамя, которым ее наградил за боевые подвиги Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет Советов.

1928 (отрывок из воспоминаний)

Примечания:
¹ События в районе Сызрани развивались в такой последовательности: первый раз белочехи установили свой контроль над Сызранским железнодорожным узлом 29-30 мая 1918 г. Затем, прорвавшись 31 мая через волжский мост, они очистили район Сызрани и сосредоточили свои войска на линии железной дороги в районе Обшаровка - Безенчук. Захватив 8 июня Самару, белочехи предприняли наступление на Сызрань, и 17 июня город перешел в их руки. 9 июля в результате успешного контрнаступления советских войск белогвардейцы бежали из Сызрани. Однако вследствие предательства Муравьева, наши войска не смогли закрепить свой успех и 10 июля вновь оставили этот город.

Гая Дмитриевич Гай (настоящее имя и фамилия - Гайк Бжишкян(ц) ) (1887 - 1937) - родился в Тебризе (Персия) в семье учителя. В 1901 году переезжает в Тифлис, где учится в армянской духовной семинарии. После окончания школы инструкторов и офицеров в Тифлисе добровольно отправился на фронт I-й мировой, командует ротой армянских добровольцев, воевавшей на Кавказском фронте против турок, дослужился до чина штабс-капитана, генералом Юденичем был награждён двумя Георгиевскими крестами и одной медалью. В революционном движении с 1903 года. В 1904 вступил в Армянскую социал-демократическую (гнчакскую) партию, с 1918 член РКП(б).

После Февральской революции - начальник военно-патрульной команды при штабе революционных войск Московского гарнизона. В начале 1918 участвует в боях против Бухарского эмира. В конце мая 1918 прибыл в Самару. Во главе сформированной им дружины вёл борьбу против белочехов и белоказачьих войск Дутова. Был июле был назначен начальником 1-й Симбирской пехотной дивизии, переименованной затем в 24-ю «Самаро-Ульяновскую Железную дивизию»*), взявшей Симбирск, а затем Самару (именно за его подписью отправлена известная телеграмма выздоравливающему после покушения Ленину: «Взятие вашего родного города, это ответ за одну вашу рану, а за другую рану будет Самара»).
В декабре 1918 - июне 1919 во время весеннего наступления белых командует 1-й армией Восточного фронта, заменил Тухачевского, отбывшего на южный фронт, затем 42-й стрелковой и 1-й Кавказской дикой кавалерийской дивизиями на Южном фронте, с весны 1920 командовал 2-м Кавказским кавалерийским корпусом Южного фронта. Во время советско-польской войны командир 3-го конного корпуса, в начале войны успешно действовавшего на правом фланге Западного фронта, освобождал Гродненщину, форсировал Вилию, Неман. В августе 1920 корпус прикрывал отступление 4-й армии, был прижат к польско-немецкой границе и был интернирован в Восточной Пруссии.
С 1922 наркомвоенмор Армении, 1923-24 командир 7-й кавалерийской дивизии, 1924-27 учился в Военной академии РККА, 1927-29 командир 3-го кавалерийского корпуса, 1929-33 адъюнкт, затем преподаватель кафедры истории военного искусства Военной академии им. М. В. Фрунзе, 1933-35 профессор и начальник кафедры истории войн и военного искусства в Военно-воздушной академии им. Н. Е. Жуковского. В 1935 присвоено воинское звание комкор. Награжден 2 орденами Красного Знамени, являлся членом ЦИК БССР.
В июне 1935 года был снят со всех постов, уволен из РККА и исключён из ВКП(б), 3.07.1935 арестован (обвинён в «создании военно-фашистской организации в РККА»). В письме к Ягоде признал, что в пьяном состоянии в частной беседе сказал: «Надо убрать Сталина, всё равно его уберут». Жена Гая обратилась за помощью к видному большевику Кобозеву, чтобы тот попросил Сталинаа помиловать её мужа. Но Сталин через помощника передал Кобозеву: «НКВД разберётся». Гай был приговорен к 5 годам заключения. Во время этапирования бежал, был пойман. Два года находился в заключении, но 11 12.37 был расстрелян. После смерти Сталина посмертно реабилитирован.
Больше материалов по его биографии см. https://ru.wikipedia.org/wiki/Гай,_Гая_Дмитриевич

*) В дивизии служил и Г. К. Жуков, который впоследствии в своих мемуарах с большим уважением отзывался о Гае. Именно по инициативе Гая Жуков в 1924 году поступил в Высшую кавалерийскую школу в Москве.

Г. Д. Гай Г. Д. Гай

Оглавление